кивнул. Да, Зибигус преуспел в хитрости. И ведь не факт, что сумел бы обуздать фурию без помощи Борна, но полез. В смелости ему не откажешь. А вот в уме…
Или он просто не понимает важности такого портала для чертей и бесов? Зачем же он им? Что нашли они в нём такого, чтобы рисковать жизнью?
Хел тихонько вздохнул. Ему хотелось спать. Ну или чтобы Борн впустил Диану и парней, что изнывали сейчас от любопытства под дверью.
— А как бы ты стал выбираться? — нахмурился Борн. — Об этом-то ты подумал? Да ты бы просто не сумел по неопытности найти вход в портал со стороны ада.!
— Я надеялся, что черти пойдут следом за мной, — слабо улыбнулся Хел. — Они следили за фурией и ждали, пока она окончательно сольётся с остатками трона и станет демоном порога. Значит, они тоже пытались пробраться в ад.
— То есть наверняка ты не знал? — подытожил Борн.
— Нет, но…
— Мальчишка! Бросился очертя… Гм… — демон усмехнулся. — Гляди-ка, я привыкаю к человечьим присказкам… Ну так что — книга? — он пристально посмотрел на юношу. — Книга признала тебя?
Хел кивнул и прикрыл глаза, показывая, что устал от разговора.
Он не хотел, чтобы Борн прочёл по его глазам, что было написано в книге.
— Ну, это не удивительно, — согласился Борн. — При твоём умении выживать в условиях невозможных для сущего, уж признания-то в аду ты точно достоин. Но вот еда?
Хел открыл глаза — в них было удивление.
— Ты питаешься эманациями человеческих душ, — пояснил демон. — Это допустимо для чёрта, но не для демона.
Юноша едва заметно пожал плечами.
— Я не хочу убивать людей, — пояснил он. — Люди — моя семья.
— А я и не говорил, что кого-то нужно обязательно убивать. — Борн продолжал разглядывать юношу, словно бы препарируя его. — Люди умирают в битвах. От старости. От болезней. Иногда мы можем принести им облегчение.
Хел болезненно поморщился:
— Я не хочу. Я помню, как умирала та, что вырастила меня. Души — живые. Если бы они как раньше уходили в котлы Сатаны, я и тогда не смог бы отнять у них последние минуты жизни.
Борн вздохнул.
— Вижу — тебе будет трудно. Человеческая пища для нас бесполезна.
— Но не вино, — улыбнулся Хел.
Борн вспомнил, что велел принести в комнату Хела пару бутылок, огляделся и нашёл корзинку с вином.
Пробки он легко вытаскивал пальцами. Чаши на столе тоже нашлись, старинные, прекрасной работы.
Борн налил в чашу вина и поднёс к губам Хела:
— Пей и спи, путешественник. Хотя… — Он прислушался. — Боюсь, твои друзья не дадут тебе спать.
***
Борн оказался прав. В эту ночь в резиденции правителя мало кто лёг спать рано.
Черти до утра вынашивали планы, что же им предложить глубинному демону и повелителю серединного мира за доступ к малому порталу в Йоре? Ведь скоро откроется большой портал, в Вирне, не жирно ли будет Борну держать под своей рукой все пути в ад?
Человеческая молодёжь тоже не торопилась укладываться. Пользуясь отсутствием вездесущего черта Кастора, который надзирал за студентами ночью, не давая им шляться по чужим комнатам, к Хелу и Хьюго набилось столько желающих пообщаться, что многим пришлось ждать своей очереди в коридоре.
Хел был ещё слаб, на расспросы отвечал вяло и обтекаемо, и разгорячённые гости начали сами строить версии случившегося.
Из обрывков разговоров взрослых и пылающих капель демонической «крови» на одеялах у них в головах сложился такой невообразимый коктейль, что Хьюго не выдержал и стал выпихивать самых глупых.
А когда распихал, выяснилось, что Хел уснул, и расспросы пришлось вообще отложить.
Спать студентам, разумеется, не хотелось. Они были слишком возбуждены произошедшим.
Хьюго, Малко и Диана разогнали незваных гостей по своим комнатам, а сами ещё долго пили вино из корзинки, что слуга принёс для больного, поминали чертей и демонов, пока Диана не уснула на кровати Хьюго.
Парням пришлось идти в комнату к Малко, будить Петрю, сдвигать кровати и устраиваться там втроём.
Борн тоже не спал. Он решил успокоить Ханну и повторить ночь любви, чтобы женщина поняла её так, как сама бы этого хотела.
Демон честно сыграл роль супруга, ведь он достаточно долго наблюдал за Фабиусом. А потом лежал рядом со спящей Ханной, размышляя о том, что рассказал ему Зибигус о возможности появления потомства у демонов и людей.
По логике ада, демоны, черти и прочие сущие не должны были иметь детей от земных женщин. И если у чертей детородный орган хотя бы наличествовал, то у демонов внешних признаков пола, привычных людям, не было.
Магия, конечно, могла заменить всё, даже детородный орган, но, если бы не черти, о потомстве Борн не стал бы и думать.
По словам Зибигуса выходило, что завести потомство совсем несложно. Если смешать кровь Ханны и средоточие огня самого Борна и отнести в ад, то в лаве, как тому и положено, зародится крошечный сущий.
Его можно забрать с собой и с помощью магии поместить туда, где должно зародиться ребёнку.
Носить его Ханна сможет хоть месяц, хоть десять, как ей захочется. Но, судя по детям Зибигуса, лучше соблюсти привычный женщинам цикл. Ведь у зародыша должно быть не только тело, но и душа, а для зарождения души нужно время и тепло матери.
Так вот отчего черти пытались сами стреножить фурию и завладеть порталом в Йоре! — осенило Борна.
Вот почему они трутся возле трона правителя в Вирне, ведь и здесь вскорости появится проход в ад!
Черти оказались прозорливие одинокого демона-изгоя. Они хотели не просто жить на земле, а умножать своё племя. Пусть полукровками, но с толикой своей огненной крови.
И мир стихий принимал их желания благосклонно. Он не хотел прозябать без магии. А потому заставлял своих обитателей искать возможностей одарить магическими способностями смертных, и они находили.
Ханна завозилась в постели, обняла Борна.
Он улыбнулся, вспомнив, как важно женщинам просыпаться по утрам в одной постели с мужчиной.
Женщины — удивительные создания. Им мало заверений, что их любят, нужен постоянный доступ к телу. Если бы Ханна проснулась вчера в одной постели с Борном, она бы не плакала.
Кстати, Фабиус постоянно убегал от своей Алиссы ни свет ни заря, и та очень на него сердилась за это. А вот в аду…
Там демоницы убегали от Борна сами.
Он рассмеялся беззвучно, вспоминая свои приключения последних трёхсот лет.
Юные демоницы сначала соблазняли инкуба-изгоя, полагая, что смогут устоять пред его чарами и тем уязвить.
